Новая материальность: Тело артиста как главный медиум продвижения в музыке
Рубрикатор: 1. Введение 2. Женские альбомы: Тело как территория борьбы 2.1. Halsey: Тело-монумент и деконструкция материнства в визуальной наррации альбома «If I Can’t Have Love, I Want Power» 2.2. Ариана Гранде: От тела-убежища к телу-архиву в визуальных нарративах «Sweetener» и «eternal sunshine» 2.2.1. «We Can’t Be Friends»: процедурная память и визуальная деконструкция травмы 2.2.2. «Brighter Days Ahead»: память как материал и этика искусственного самостроительства 2.2.3. Этический поворот в диалоге с «Вечным сиянием» 3. Мужские альбомы: Новая маскулинность 3.1. Гарри Стайлс: Деконструкция маскулинности через эстетику флюидности и гибридности 3.1.1. Концепция альбома: «дом» как метафора внутреннего пространства 3.1.2. Клип «As It Was»: хореография деперсонализации 3.1.3. Клип «Daylight»: карнавал и этика эмоционального риска 3.1.4. Клип «Music for a Sushi Restaurant»: гибридная телесность и метафора потребления 3.2. Troye Sivan: Деконструкция маскулинности через эстетику коллективной телесности и гендерной рефлексии 3.2.1. Обложка альбома: тактильность как катализатор аутентичности 3.2.2. Клип «Rush»: хореография коллективной экстатичности 3.2.3. Клип «One of Your Girls»: деконструкция гендерной перформативности 4. Иная материальность: Деконструкция тела 4.1. Kraftwerk: Иная телесность 4.1.1. Обложки и сценография: минимализм, геометризация, роботизация 4.1.2. Клипы и перформансы: теле-механика и синхронизация 4.1.3. От дисциплины к киборгическому телу 4.2. Arca: Постгендерная и пластическая телесность 5. Заключение
Концепция
В эпоху доминирования визуальных платформ, где музыка потребляется глазами едва ли не больше, чем ушами, произошел фундаментальный сдвиг. Ни один выпуск музыкального альбома не может обойтись без съемок музыкальных видео, создания визуального кода «эры» и верстки идеального буклета для физического издания. Артист становится полноценным брендом, а его или ее тело — самостоятельным продуктом, ключевым медиумом. Телесность — центральный нарратив артиста и главная коммерческая стратегия продвижения музыки в 21 веке.
Основная гипотеза заключается в том, что — в современной поп-культуре тело артиста совершило эволюцию: от пассивного объекта красоты и желания, подчиненного внешнему взгляду, до активного субъекта, который рассказывает истории, бросает вызов нормам и продает не просто музыку, а аутентичный и живой опыт.
В этом исследовании проводится анализ трёх направлений в репрезентации телесности: первое направление посвящено женским альбомам, в которых тело артистки становится полем деконструкции традиционных архетипов и репрезентации личного и коллективного опыта; второе направление исследует мужские альбомы, демонстрирующие сдвиг от доминирующих моделей маскулинности к эстетике уязвимости, тактильности и флюидности; третье направление рассматривает радикальные практики «иной материальности», где человеческая телесность целенаправленно преодолевается через создание аватаров или превращается в конструктор.
Практическая значимость исследования определяется его непосредственной связью с выпускной квалификационной работой автора — созданием музыкального альбома «dysmorphia», исследующего темы дисморфофобии, самоидентификации и взросления. Анализ успешных визуальных стратегий в поп-культуре предоставляет обширный инструментарий для разработки промо-материалов, который позволяет сформировать аутентичный визуальный язык и точно передать психофизический опыт.
Методология исследования включает сравнительный анализ визуальных кейсов — от обложек альбомов до клипов и фотосессий. Этапы работы будут состоять в отборе репрезентативных примеров, их систематизации по тематическим блокам и последующей интерпретации через призму современной философии тела. Особое внимание будет уделено работе с визуальными паттернами, которые можно адаптировать для творческих задач.
По итогам исследования будут сформулированы визуальные паттерны и приемы, используемые артистами для коммуникации со зрителем. Наиболее значимые находки — такие как способы визуализации уязвимости, работа с «неидеальной» телесностью и методы создания альтернативных идентичностей — планируется интегрировать в дипломный проект. Эти наблюдения станут основой для разработки визуального нарратива альбома «dysmorphia», обеспечивая смысловую и эстетическую целостность финального продукта и усиливая его эмоциональное воздействие на аудиторию.
Женские альбомы: Тело как территория борьбы
Halsey: Тело-монумент и деконструкция материнства в визуальной наррации альбома «If I Can’t Have Love, I Want Power»
Визуальная кампания альбома Halsey «If I Can’t Have Love, I Want Power» (2021) представляет собой целостный художественный проект, в котором тело артистки последовательно воплощает различные ипостаси архетипической женственности — от сакральной матери до божества и жертвы.
Реальная беременность Halsey трансформируется из биологического факта в художественный медиум, через который деконструируются традиционные представления о материнстве, власти и жертвенности. Этот проект можно рассматривать как практическое применение теории «сома-техники» Пола Пресьядo, где тело используется как сырье и интерфейс для художественного и политического высказывания, направленного на взлом социальных кодов.
На съемках фильма
Отправной точкой выступает обложка альбома — прямая цитата «Мадонны с младенцем» из Меленского диптиха Жана Фуке. Певица занимает позу Богоматери, но её прямой, испытующий взгляд, направленный в объектив, и обнажённая грудь создают сложный семиотический конфликт. Этот жест работает на преодоление «мужского взгляда» (male gaze), описанного Лаурой Малви. Если в классическом искусстве женщина выступает пассивным объектом для созерцания, то здесь артистка активно возвращает взгляд, превращаясь в субъект, оценивающий зрителя. Её тело, восседающее на троне, становится телом-монументом, утверждающим незыблемость своей власти и права на интерпретацию.
Визуальный нарратив музыкального видео I am not a woman, I’m a god» представляет собой сложную систему архетипических превращений, где тело артистки становится полем реализации множественных идентичностей. Сцены в римских банях, где певица принимает омовение от служанок, визуализируют парадоксальную форму власти — суверенность через ритуальную пассивность. Этот образ инвертирует традиционную гендерную экономику обслуживания, превращая тело из объекта ритуала в его главного бенефициара.
Римские бани
Особого внимания заслуживают кадры с корсетом — историческим инструментом дисциплинирования женского тела (М. Фуко). Беременное тело Halsey, заключённое в этот символ нормативности, создаёт мощную визуальную оппозицию: биологическая сила, выходящая за рамки контроля, сталкивается с репрессивным каркасом социальных ожиданий. Этот образ можно рассматривать как метафору конфликта между витальной телесностью и дисциплинарными практиками.
Наиболее радикальным жестом становится сцена с употреблением алкоголя беременной героиней. Этот образ функционирует как сознательное нарушение табу, наложенного биовластью на репродуктивное тело. Через этот шокирующий жест артистка утверждает абсолютную автономию своего тела, отрицая право общества регулировать и осуждать её выбор.
Завершающий акт нарратива — сцена родов в архаичной избушке — представляет собой мощный образ «сырой» природной силы, противопоставленный стерильному, медицински контролируемому процессу. Этот образ извлекает материнство из-под контроля институтов и возвращает его в область до-социального, мистического телесного опыта.
Визуальная кампания демонстрирует эволюцию от статичной иконы к динамичному перформансу, где тело последовательно примеряет и оспаривает ключевые женские архетипы. Через сложную систему искусствоведческих цитат Холзи создаёт многомерный образ материнства, одновременно сакрального и политического, интимного и публичного.
Ариана Гранде: От тела-убежища к телу-архиву в визуальных нарративах «Sweetener» и «eternal sunshine»
Визуальный нарратив альбомов Арианы Гранде демонстрирует сдвиг в репрезентации телесности — от эскапистского отрицания материальности к тотальному принятию телесного опыта как архива личной истории. Эта эволюция наиболее рельефно прослеживается в диахроническом сопоставлении визуальных стратегий альбомов «Sweetener» (2018) и «eternal sunshine» (2024), где тело артистки последовательно трансформируется из объекта внешнего воздействия в субъект самоформирования.
Альбом «Sweetener», созданный вскоре после теракта на манчестерском концерте 2017 года, представляет собой сложную систему визуальных эвфемизмов, направленных на преодоление коллективной травмы.
В клипе «no tears left to cry» Гранде использует эстетику антигравитации и инверсии, где тело артистки буквально отрывается от земли, теряя вес и материальность. Этот визуальный жест можно интерпретировать через теорию травмы Кэти Карус — как попытку вытеснения непроработанного травмирующего опыта через его символическую инверсию.
Помимо стратегии дематериализации, важнейшим элементом визуальной риторики «Sweetener» становится клип «God is a woman», где Гранде осуществляет сложную операцию по сакрализации женской телесности через синтез религиозной иконографии и поп-культуры. Видео построено как визуальная теофания — явление божественного в женском теле.
В сцене, где Гранде парит в пространстве и протягивает руку к зрителю, происходит стратегическая инверсия фрески Сикстинской капеллы. Если у Микеланджело Бог-отец передаёт жизнь пассивному Адаму, то здесь женская рука становится источником творения, а направление жеста меняется — теперь божественное исходит не сверху, а из центра композиции, занимаемого телом артистки. Этот жест можно прочитать как тактильное, интимное взаимодействие с миром, противопоставленное дистанционному мужскому творению.
В сцене с вращающейся Землёй артистка водит рукой по океанам, восседая на планете, визуально цитируя иконографию Атланта, но трансформируя этот образ — здесь не мужчина-титан несёт небесную тяжесть, а женщина-божество играет с миром как с игрушкой. Этот жест деконструирует патриархальный миф о силе, представляя власть как лёгкость и контроль.
Одной из важных сцен становится сцена с хором девочек, одетых в белое и наблюдающих за парящей Гранде. Их коллективный взгляд создаёт новую оптическую систему — «female gaze» как общинное видение, где сакральное рождается не из индивидуального откровения, а из разделённого опыта.
Кульминационный эпизод — падение идолов в бездну, — является прямым визуальным отрицанием канонической маскулинной эстетики. Гранде не просто занимает место Бога-отца, но предлагает иную теологию — имманентную, воплощённую в женском теле и коллективном действии.
«We Can’t Be Friends»: процедурная память и визуальная деконструкция травмы
Клип «We Can’t Be Friends», являясь прямой визуальной адаптацией сюжета фильма «Вечное сияние чистого разума», представляет собой исследование памяти как технологического процесса. Стерильное пространство клиники «Brighter Days Inc.» функционирует как метафора рационализированного горя, где подписание информированного соглашения маркирует добровольный отказ от опыта.
Ключевые визуальные стратегии: • Поэтапное стирание артефактов (плюшевый мишка, фотография, ожерелье) визуализирует деконструкцию нарратива отношений • Трансформация предметов (ожерелье становится ошейником) демонстрирует механизм семантического замещения в работе памяти • Разделение пространства (стена, кровать) материализует возникшую эмоциональную дистанцию
Финальная сцена встречи бывших партнёров после процедуры представляет собой визуализацию абсолютного «не-узнавания» — технологии не просто стирают память, но перестраивают саму оптику восприятия.
«Brighter Days Ahead»: память как материал и этика искусственного самостроительства
Короткометражный фильм «Brighter Days Ahead» представляет собой концептуальный прорыв в исследовании темы памяти и телесности.
Четыре памяти функционируют как архитектоника самости, где каждая представляет отдельный пласт личности: 1. Детство («Intro») — архетипический фундамент, «до-травматическое» состояние 2. Карьера («Eternal Sunshine») — социальная маска, публичное измерение «Я» 3. Травма («Twilight Zone») — катастрофический опыт как необходимый элемент целостности 4. Отцовский нарратив («Hampstead») — внешняя перспектива, завершающая самопонимание
Сцена сборки новой Пич из органов становится центральной метафорой фильма. Если у Мэри Шелли Франкенштейн создавал монстра из анонимного биоматериала, то здесь тело собирается из персонализированных артефактов памяти. Каждый орган — не просто физический объект, а носитель нарративной нагрузки, воплощение конкретного воспоминания. Воскрешение через музыку и электричество переосмысливает романтическую традицию — творческий акт представлен как технологический процесс, где искусство (музыка) и наука (электричество) сливаются в акте сотворения новой идентичности.
Этический поворот в диалоге с «Вечным сиянием»
Фильм Гранде совершает радикальный пересмотр этики оригинала. Если у Гондри технология стирания показана как фатальная ошибка, то здесь она становится инструментом морального выбора. Отец-учёный принимает на себя ответственность творца, используя технологию не для забвения, а для болезненного воскрешения. Финальная сцена обретает характер экзистенциального откровения: молодая Пич, вспоминая наставление «жить каждый день как последний», демонстрирует преодоление травмы через принятие конечности. Это не бегство от боли, а её трансформация в источник смысла.
Визуальная эволюция Арианы Гранде демонстрирует, как тело артистки последовательно примеряет различные режимы существования: от убежища через храм к архиву. Эта трансформация показывает, что современная поп-культура предоставляет артистам инструментарий для работы с травмой не через её отрицание, а через её символическую переработку в альтернативные системы значения. Тело здесь функционирует не как статичный образ, а как динамический процесс — перманентное становление, в котором личный опыт становится основой для коллективного высказывания.
Мужские альбомы: Новая маскулинность
Гарри Стайлс: Деконструкция маскулинности через эстетику флюидности и гибридности
Визуальный «проект» Гарри Стайлса представляет собой художественную программу по деконструкции канонов «гегемонной маскулинности» (Р. Коннелл). Его творчество можно рассматривать как практическое применение теории гендерной перформативности Д. Батлер, где маскулинность предстаёт не как данность, а как осознанный перформанс, достигающий своей концептуальной завершённости в альбоме «Harry’s House». Через синтез визуальных стратегий — от камерной интимности до карнавальной эксцентрики — Стайлс создаёт сложную систему кодов, утверждающую новую этику мужской телесности.
Концепция альбома: «дом» как метафора внутреннего пространства
Альбом «Harry’s House» концептуализирует приватность не как физическое уединение, а как внутреннюю территорию саморефлексии. Название отсылает к метафоре Джони Митчелл — «you’re in my house now» — трансформируя её в повествование о исследовании собственной идентичности. Эта концепция становится смысловым каркасом для всех визуальных репрезентаций альбома, где «дом» предстаёт не стабильным убежищем, а лабораторией самоопределения.
Обложка, снятая в перевёрнутом доме-музее в Девоне, функционирует как программный визуальный манифест. Архитектурная инверсия нарушает базовое представление о доме как о «правильном», стабильном пространстве, визуализируя кризис традиционных опор идентичности. В этом контексте гардероб Стайлса приобретает особую семиотическую насыщенность: • Кружевная блузка с рукавами-фонариками не просто нарушает гендерные коды, но становится метафорой сложносочинённой идентичности — собранной вручную, а не данной от природы. Кружево с его ажурной структурой визуализирует идею проницаемых границ между традиционно «мужским» и «женским». • Бусы в несколько нитей функционируют как тактильный якорь аутентичности в мире перевёрнутых ценностей. Их фактура и звук при движении акцентируют физическое присутствие, создавая контраст с сюрреалистичностью окружения.
Задумчивая поза Стайлса в центре композиции передаёт не растерянность, а созерцательную устойчивость — новую форму маскулинной силы, основанной не на доминировании над пространством, а на способности сохранять самость внутри хаотичной реальности.
Клип «As It Was»: хореография деперсонализации
Визуальный ряд клипа строится на метафоре вращающейся неустойчивости, где хореография становится языком описания психических состояний. Постоянное движение Стайлса по крутящейся платформе передаёт опыт эмоциональной дезориентации — состояния, когда внешняя синхронность (совпадение с другими танцорами) не приводит к внутреннему соединению.
Клип «Daylight»: карнавал и этика эмоционального риска
Если «As It Was» исследует внутреннюю дезориентацию, то «Daylight» выносит уязвимость в публичное пространство карнавала. Эстетика цирка-шапито используется здесь не как декорация, а как гетеротопия (М. Фуко) — реально существующее пространство с иными социальными законами, где уязвимость легитимирована.
Костюм с перьями функционирует как униформа артиста, рискующего собой. В контексте цирка перья — не просто декор, а профессиональный атрибут, символизирующий публичность риска. Этот образ трансформирует уязвимость из личной слабости в профессиональную доблесть. Коллективные трюки с другими артистами цирка визуализируют идею солидарности в уязвимости — маскулинности, основанной на взаимном доверии, а не на конкурентности.
Клип «Music for a Sushi Restaurant»: гибридная телесность и метафора потребления
Этот клип представляет собой наиболее радикальный эксперимент со стратегиями репрезентации, выводя дискуссию о маскулинности в область постгуманистической телесности (Р. Брейдотти). Образ гибрида человека и кальмара работает на нескольких уровнях: • Как метафора флюидной идентичности, отвергающей бинарные оппозиции (естественное/искусственное, человеческое/животное) • Как комментарий о положении артиста в системе культурного производства, где уникальность одновременно является и ценностью, и причиной объективации
Нарратив клипа выстраивает сложную диалектику агентности и потребления. Пение становится актом символического сопротивления — через вокал герой временно перехватывает власть, превращая пространство потребления (ресторан) в пространство перформанса (лаунж). Однако финальное превращение обратно в суши демонстрирует пределы этой агентности в системе, где развлечение — товар. Это ироничный комментарий о природе знаменитости: её «поедают» (потребляют) именно за аутентичность.
Гарри Стайлс создаёт один из наиболее последовательных визуальных проектов в современной поп-культуре, где мужское тело становится площадкой для фундаментальной пересборки гендерных норм. От инверсии приватности на обложке через хореографию саморефлексии в «As It Was» к карнавальной публичности уязвимости в «Daylight» и радикальной метафоре гибридности в «Music for a Sushi Restaurant» — его творчество демонстрирует эволюцию маскулинности от непроницаемой крепости к сложной, рефлексивной и этически ответственной субъектности. Этот проект показывает, что современная маскулинность может быть пересобрана на принципах эмпатии, саморефлексии и осознания собственной роли в системе культурного производства, предлагая жизнеспособную альтернативу исчерпавшим себя традиционным моделям.
Troye Sivan: Деконструкция маскулинности через эстетику коллективной телесности и гендерной рефлексии
Визуальный проект Троя Сивана в рамках альбома «Something to Give Each Other» (2023) представляет собой последовательную художественную программу по деконструкции традиционных представлений о мужской телесности. Его творчество можно рассматривать как практическое применение теории гендерной перформативности Джудит Батлер, где маскулинность предстаёт не как биологическая данность, а как осознанный перформанс, достигающий своей концептуальной завершённости в диалектике коллективного и индивидуального.
Альбом «Something to Give Each Other» концептуализирует человеческую связь как фундаментальную ценность. Название отсылает к метафоре взаимного обмена, трансформируя её в повествование о поиске новой этики мужской идентичности. Эта концепция становится смысловым каркасом для всех визуальных репрезентаций альбома, где «давание» предстаёт не как экономический акт, а как философия взаимности.
Обложка альбома: тактильность как катализатор аутентичности
Обложка, ставшая предметом дискуссий из-за своей композиционной смелости, становится программным визуальным высказыванием, где непосредственный физический контакт провоцирует подлинную эмоциональную реакцию.
Снимок, на котором запечатлён естественный смех Сивана в результате щекотки, функционирует как многоуровневая метафора: • Тактильность как катализатор аутентичности — жест друга, вызывающий неподдельную улыбку, визуализирует идею о том, что подлинная самость раскрывается только в контакте с другим • Естественность против искусственности — сознательный отказ от поставленной улыбки в пользу спонтанной реакции становится жестом сопротивления коммерческой нормативности • Композиционная смелость — расположение головы артиста между ног друга создаёт сложную визуальную динамику, исследующую границы личного пространства и доверия
Клип «Rush»: хореография коллективной экстатичности
Визуальный ряд клипа, снятого в Берлине, строится на метафоре телесной демократии, где разнородные тела объединяются через синхронизированное движение. Ключевые визуальные стратегии: • Групповая хореография — синхронные жесты и движения создают эффект телесной общности, где физический контакт становится языком невербальной коммуникации. Особое значение приобретают сцены, где тактильное взаимодействие между участниками передаёт идею взаимной поддержки. • Цветовая унификация — преобладание терракотовых тонов и единых силуэтов визуально объединяет разнородные тела в гармоничный ансамбль, где различия не нивелируются, но становятся элементами общей композиции.
Клип «One of Your Girls»: деконструкция гендерной перформативности
Клип представляет собой концептуальную кульминацию визуального нарратива альбома, где тема гендерной перформативности достигает максимальной рефлексивной глубины.
Визуальная стратегия: • Дихотомия ч/б и цвета — чёрно-белая эстетика начальных сцен маркирует пространство «естественной» идентичности, тогда как переход к цвету синхронизирован с появлением дрэг-персоны Сивана, создавая визуальную метафору раскрытия подлинной экспрессии. • Дрэг как фантазийная самость — образ, лишённый характерной для классического дрэга пародийности, представляет собой «фантазийную версию» себя, собранную из элементов, которые, по мнению артиста, могут быть объектом желания. • Оммаж Бритни Спирс — стилистические отсылки к образам поп-иконы помещают визуальный нарратив в исторический контекст репрезентации женственности в поп-культуре, осуществляя акт присвоения и переосмысления этих кодов. • Сцена лап-денса с Россом Линчем становится центральной метафорой всей песни — акта самообъективации в попытке соответствовать чужому желанию.
Визуальная стратегия Сивана создаёт модель «диалектической маскулинности», характеризующейся постоянным движением между полюсами коллективного и индивидуального: 1. Принцип тактильной солидарности — телесность обретает полноту только в контакте с другими, что визуализируется через хореографию «Rush» и композицию обложки 2. Принцип рефлексивной уязвимости — сила переопределяется через способность к демонстрации хрупкости и самообъективации, что достигает кульминации в «One of Your Girls» 3. Принцип перформативной подвижности — идентичность понимается как процесс постоянного становления и пересборки, а не как статичное состояние Эта модель может быть рассмотрена как практическая реализация теории «подчинённой маскулинности» Р. Коннелл — не как пораженческая позиция, а как сознательный выбор альтернативной системы ценностей.
Трой Сиван создаёт один из наиболее последовательных визуальных проектов в современной поп-культуре, где мужское тело становится площадкой для фундаментальной пересборки гендерных норм. От тактильной интимности обложки через хореографию коллективной экстатичности в «Rush» к рефлексивной деконструкции желания в «One of Your Girls» — его творчество демонстрирует эволюцию маскулинности в сторону сложной, диалогической субъектности. Этот проект показывает, что современная маскулинность может быть пересобрана на принципах взаимности, эмпатии и тотальной саморефлексии, предлагая жизнеспособную альтернативу традиционным моделям через эстетику уязвимости и тактильной солидарности.
Иная материальность: Деконструкция тела
Kraftwerk: Иная телесность
Kraftwerk — один из наиболее радикальных примеров трансформации телесности в музыкальной культуре. С середины 1970-х годов группа формирует цифровую и киборгическую идентичность, где физическое тело музыканта утрачивает традиционную функцию и превращается в медиум взаимодействия с технологией и зрителем. Эта стратегия реализует визуальную и аудиальную программу, в которой тело существует одновременно как объект и как инструмент, а личность артиста растворяется в системе синтезаторов, роботов и экранов. Трансформация телесности у Kraftwerk иллюстрирует переход от дисциплинарного контроля (Фуко) к технологической агентности: тело подчиняется не социальным нормам, а кодам визуального и аудиального синтеза.
Обложки и сценография: минимализм, геометризация, роботизация
Обложки альбомов, начиная с The Man-Machine (1978), визуализируют философию группы: строгие геометрические формы, холодная монохромная палитра, стилизованные силуэты музыкантов. Тела здесь представлены символами машинности, лишёнными индивидуальных черт и эмоциональной экспрессии. В визуальном ряде формируется образ человека как компонента технической системы, где индивидуальность растворена, а тело функционирует как знак технологической идентичности.
Сценография концертов поддерживает эту эстетику. Музыканты часто размещаются за прозрачными панелями или за синтезаторами, сопровождаясь роботизированными аватарами, LED-проекциями и световыми панелями. Физическое тело перестаёт быть центром восприятия — оно включается в сложную визуально-техническую систему, создавая впечатление присутствия киборга, где каждый жест и движение синхронизированы с аудиовизуальной средой. Зритель ощущает, что агентность создаёт не тело музыканта, а система: человек — интерфейс между звуком, светом и визуальным кодом.
Клипы и перформансы: теле-механика и синхронизация
Клипы и живые выступления Kraftwerk демонстрируют теле-механическую эстетику: движения музыкантов выверены, синхронизированы с ритмом и визуальными эффектами, а роботы становятся равноправными участниками перформанса. В The Robots (1978) человеческое тело повторяет статические позы андроидов, создавая эффект флуидного перехода между человеком и машиной. Синхронизация тела с электронным звуком визуализирует концепцию теле-механики: физическое движение подчиняется алгоритму, демонстрируя, как тело может стать элементом системной коммуникации. Световые проекции на сцене работают как «невидимое тело», расширяя восприятие физической формы. Зритель видит одновременно человека, роботизированный аватар и цифровую оболочку, что формирует тройной уровень идентичности: биологический, киборгический и визуальный. Эти стратегии создают ощущение, что музыка создаётся не человеком, а технологической сетью, а тело артиста выступает медиатором.
От дисциплины к киборгическому телу
Фуко рассматривал тело как объект дисциплинарного контроля; в Kraftwerk этот принцип трансформируется: тело музыканта подчиняется технологической дисциплине синхронизации и визуального кодирования, что создаёт новую форму власти — технологическую, а не социальную. Здесь нет господства над телом в традиционном смысле; есть согласованность движений с системой, где форма и ритм определяют субъективность.
Батлер позволяет интерпретировать роботизацию как радикальное освобождение тела от гендерных и сексуальных норм: телесность теряет «естественные» роли, становясь платформой для перформативного киборгического эксперимента. Визуальные образы Kraftwerk разрушают бинарные категории: человек/машина, мужское/женское, органическое/искусственное.
Идеи Харауэй и Брейдотти особенно релевантны: Kraftwerk создаёт постчеловеческое тело, объединяющее биологическое и механическое. Здесь субъектность не привязана к физической оболочке, а конструируется через технологию, звук и свет. Тело выступает не объектом желания, а платформой эксперимента с идентичностью, агентностью и культурной рефлексией.
Через призму Лауры Малви можно прочитать визуальные стратегии группы как деконструкцию male gaze: отсутствие привычного человеческого тела разрушает традиционную оптику, заставляя зрителя сосредоточиться на форме, движении и ритме, а не на сексуализированной телесности. Наблюдатель становится свидетелем системы, а не индивидуальной личности.
Kraftwerk демонстрирует, что современная телесность может быть системной, технологической и коллективной. Киборгические визуальные стратегии подрывают привычное понимание тела как физического и субъективного центра, превращая его в платформу для эксперимента с идентичностью, агентностью и визуальной коммуникацией.
Arca: Постгендерная и пластическая телесность
Arca представляет собой один из наиболее радикальных примеров трансформации телесности в современной музыкальной культуре. Её перформансы и видеоклипы создают пространство, где тело перестаёт быть фиксированным объектом: оно становится текучим, пластическим и флюидным, соединяя элементы человеческого, киборгического и небиологического. Идентичность артиста конструируется как перформативный процесс, где гендер, раса и биологическая форма подвергаются деконструкции, а тело функционирует как медиум для визуальных и эмоциональных экспериментов.
Визуальные стратегии Arca демонстрируют радикальную флюидность. В клипе «Nonbinary» тело артистки трансформируется с помощью CGI: пропорции изменяются, удлиняются или сжимаются, создавая ощущение нончеловеческой сущности. Металлические элементы и цифровые маски сливаются с органическими формами, формируя киборгический эффект. Холодные цветовые палитры соседствуют с мягкими тканями, подчёркивая контраст между «биологическим» и «искусственным», а движения синхронизированы с аудиовизуальными эффектами, превращая тело в инструмент гармонии между музыкой и визуальным рядом.
В «Prada» Arca создаёт постчеловеческую идентичность, где биологическое и технологическое интегрируются в единую визуальную систему. Цифровые маски и аугментации трансформируют лицо и тело в киборгический аватар, а движения делятся на сегменты, повторяются и дублируются в проекциях, создавая впечатление множественных идентичностей. Холодные неоновые оттенки и модульная пластика усиливают ощущение технологической отчуждённости, демонстрируя, что тело становится медиумом, через который артиста воспринимают как процесс, а не фиксированную форму.
Сценические практики Arca продолжают эту концепцию пластического и киборгического тела. Костюмы и грим позволяют телу трансформироваться, световые проекции и LED-инсталляции интегрируют тело в визуальную систему, размывая границы между исполнителем и аудиторией. Хореография синхронизирована с аудиовизуальными паттернами, а сенсорные панели и роботизированные элементы делают тело активным медиумом для цифрового и физического восприятия зрителя. Тело артиста функционирует как инструмент визуальной и эмоциональной коммуникации, а не как объект созерцания.
Arca формирует радикально постгендерную и пластическую телесность, где тело становится медиумом эксперимента с идентичностью, цифровой и биологической, флюидной и многомерной. Через визуальные и сценические стратегии тело артиста перестаёт быть объектом созерцания и превращается в активного участника процесса перформативной рефлексии, а идентичность — в постоянный процесс конструирования, деконструкции и трансформации.
Заключение
Проведенное исследование наглядно демонстрирует: тело в современной поп-культуре перестало быть просто объектом для созерцания. Оно превратилось в мощный инструмент высказывания, с помощью которого артисты бросают вызов социальным нормам и создают новые языки самовыражения.
Женские проекты (Halsey, Ариана Гранде) превратили тело в территорию борьбы за переопределение традиционных ролей. От деконструкции материнства до работы с личной и коллективной травмой — их визуальные нарративы утверждают право на телесную автономию и пересмотр патриархальных сценариев.
Мужские проекты (Гарри Стайлс, Трой Сиван) предложили альтернативу доминирующей модели маскулинности. Через эстетику уязвимости, флюидности и тактильной солидарности они доказали: сила может проявляться в открытости, а идентичность — быть гибкой и многомерной.
Экспериментальные практики (Kraftwerk, Arca) вывели телесность за пределы человеческого, исследуя киборгические и постгендерные идентичности. Их работы ставят под вопрос саму природу телесного опыта в эпоху технологий.
Таким образом, современная визуальная культура в музыке становится пространством непрерывного диалога о границах идентичности, власти и свободы. Тело артиста оказывается не просто медиатором между искусством и зрителем, а активным участником формирования новых культурных кодов. Этот процесс отражает более глубокие социальные трансформации, где личное неизбежно становится политическим, а индивидуальный опыт — основой для коллективного высказывания.
Батлер Д. Гендерное беспокойство: Феминизм и подрыв идентичности / Д. Батлер; пер. с англ. Г. Дашевского. — Москва: Идея-Пресс, 2022. — 280 с. — ISBN 978-5-903889-47-0.
Бондарев А. А. История зарубежной музыки XX века / А. А. Бондарев. — Москва: Музыка, 2020. — 408 с. — ISBN 978-5-7140-1392-8.
Брейдотти Р. Постчеловек / Р. Брейдотти; пер. с англ. А. Гараджи. — Москва: Ад Маргинем Пресс, 2022. — 440 с. — ISBN 978-5-91103-598-5.
Горохов А. Музпросвет: как слушать современную музыку / А. Горохов. — Санкт-Петербург: Амфора, 2019. — 320 с. — ISBN 978-5-367-04215-3.
Карус К. Травма: опыт невыразимого / К. Карус; пер. с англ. А. Логиновой. — Москва: Новое литературное обозрение, 2021. — 216 с. — ISBN 978-5-4448-1562-4.
Малви Л. Визуальное и другие удовольствия / Л. Малви; пер. с англ. А. Гараджи. — Москва: Издательский дом ВШЭ, 2022. — 368 с. — ISBN 978-5-7598-2674-9.
Обрист Х. У. Краткая история кураторства / Х. У. Обрист; пер. с англ. А. Шестаковой. — Москва: Ад Маргинем Пресс, 2020. — 332 с. — ISBN 978-5-91103-521-3.
Пресьядо П. Б. Контрсексуальный манифест / П. Б. Пресьядо; пер. с фр. А. Зайцева. — Москва: АСТ, 2022. — 224 с. — ISBN 978-5-17-148259-9.
Фрит С. Популярная музыка: музыкальный опыт и социальный контекст / С. Фрит; пер. с англ. А. Гараджи. — Москва: РИПОЛ-классик, 2021. — 432 с. — ISBN 978-5-386-14062-1.
Фуко М. Надзирать и наказывать: Рождение тюрьмы / М. Фуко; пер. с фр. В. Наумова. — Москва: Ад Маргинем Пресс, 2022. — 416 с. — ISBN 978-5-91103-459-9.
Харауэй Д. Манифест киборгов: наука, технология и социалистический феминизм 1980-х / Д. Харауэй; пер. с англ. А. Гараджи // Художественный журнал. — 2019. — № 105. — С. 34-51.
Bussy P. Kraftwerk: Man, Machine and Music / P. Bussy. — 3rd ed. — London: SAF Publishing, 2020. — 256 p. — ISBN 978-0946719703.
